- Подробности
-
Категория: Inform
-
Опубликовано: 14.03.2017 22:47
-
Автор: Super User
-
Просмотров: 912
Первый председатель
Многие годы мы почти ничего не знали о судьбе первого председателя межсоюзного профцентра Днепропетровщины И.Х.Иванова. Потребовались годы поиска, позволившего, наконец, узнать подробности жизни этого замечательного человека и профсоюзного лидера.
… 1921-й год. Невероятно тяжёлое время: разруха, безработица, голод. Не работает большинство предприятий Екатеринослава. В связи с активизацией повстанческого движения в губернии объявлено военное положение. Весной начались массовые протесты рабочих, недовольных проводимой властью политики «военного коммунизма». В итоге они закончились настоящим восстанием, названным по аналогии «маленьким Кронштадтом». Массовую акцию протеста удалось подавить лишь с помощью регулярной армии.
В этот период только начинается формирование профсоюзных структур. Но многие из профорганизаций находятся под влиянием РСДРП (меньшевиков). Местные большевики не вызывают особого доверия Москвы, опасающейся вообще потерять Украину. Обеспокоенный центр направляет в Украину своих посланцев для «наведения порядка».
В этой команде прибыл в Екатеринослав и коренной русак уроженец Симбирска (ныне - Ульяновска) Иван Иванов, член партии с 1904г., активный участник революционного, рабочего движения, опытный профсоюзник. В 1919-1920гг. он возглавлял Симбирский губпрофсовет, а затем руководил профсоюзами Иваново-Вознесенска (Иваново), где оставил по себе хорошую память как человек волевой и деятельный.
Активно включился И.Иванов и в профсоюзную работу на Екатеринославщине.
«… Аппарат был недостаточно силён, - говорилось в отчёте конференции губсовпрофа за декабрь 1921 – январь 1922гг. – … Прибыл и утверждён в должности председателя ГСПС т.Иванов… (До этого были временно исполнявшие эти обязанности. – Прим. авт.). Вслед за губсъездом прошёл ряд губернских съездов союзов (строители, совработники, Работпрос, деревообделочники, нарсвязь и печатники). Все они закончились вполне успешно проведением намеченного состава… Вполне успешно прошла в городе Неделя Профинтерна… Намечено проведение Недели помощи голодающему ребёнку. Предполагается взять под патронаж профсоюзов ряд детских домов, находящихся в ведении Наробраза и ныне снятых с госснабжения.
В связи с новыми задачами профсоюзов (тезисы ЦК РКП) проведён ряд заседаний бюро фракций ГСПС. Отмечена своевременность и целесообразность перехода к новым формам профдвижения».
Но одно дело наметить, а другое… Восстанавливать и создавать новые профорганизации приходилось в условиях катастрофической разрухи, когда тысячи рабочих оказались не у дел и были вынуждены подрабатывать где придётся, мотаться по селам в поисках хоть какого-то пропитания. Ещё хуже дела были в провинции, на селе, где хозяйничали махновцы и отряды других крестьянских предводителей. А тут ещё в Москве заговорили о новой экономической политике, возрождении капиталистических элементов.
Тут у кого хочешь голова могла пойти кругом. Многие коммунисты, разочарованные новыми веяниями, начали стреляться. Но лидер профсоюзов губернии к трудностям привык. С малых лет Иван сам зарабатывал себе на жизнь. Окончив школу и намного проучившись в учительской семинарии, из-за нехватки средств у родителей он был вынужден наняться в Симбирске в ученье к ювелиру. Пришлось получать от хозяина подзатыльники и зуботычины, но однажды Иванов ему «дал сдачи», навернув самодура молотком.
Работая после этого на местном чугуно-литейном заводе, Иван включился в революционное, профсоюзное движение, был избран председателем (и это в 17 лет!) союза металлистов Симбирска. Но попав вскоре под надзор полиции, был вынужден сменить место жительства. Поносило же парня по Руси! Пришлось хлебнуть и сибирской каторжной баланды в далёком Верхнеудинске…
Возглавляя профсоюзы Иваново-Вознесенска, Иван Харитонович так определил их цели на восстановительный период: «Будучи основным хребтом пролетарской диктатуры, главным участником экономического строительства Советской республики и единственным организатором труда, профсоюзы определяют свои задачи… как единственно правильные в переживаемую эпоху. Это вовлечение масс в процесс развития производственных сил. Пробуждение интереса среди членов союза к производственным задачам. Улучшение материального положения рабочих и поднятие культурного уровня, так, чтобы каждый член союза понимал, почему от него требуют усиленной производительности. В связи с этим центр деятельности должен быть перенесён на места, фабрики, заводы, в широкую массу».
Судя по сохранившимся протоколам заседаний президиума Екатеринославского губернского совета профсоюзов, круг решаемых им в 1921-1923гг. вопросов был необыкновенно широким. Особое внимание уделялось восстановлению разрушенного войной хозяйства. В первую очередь – предприятий металлургии, машиностроения, горнодобывающей отрасли. Ведь Екатеринославщина была тогда одним из ведущих промышленных центров не только Украины, но и всей страны. Чрезвычайно большое внимание уделялось этому на IV губернском съезде профсоюзов.
Благодаря проведённой работе, постепенно оживали Брянка, заводы Левобережья, рудники Кривбасса. С возвращением на предприятия рабочих росли и ряды профорганизаций. Если на 1 октября 1922г. в них насчитывалось 55876 чел., то уже к концу 1923г. – 129575 чел. Росло и число профсоюзных активистов.
Им председатель губсовпрофа уделял повышенное внимание. С 1922г. в профсоюзах отказались от принудительного вовлечения в свои ряды и был взят курс на добровольное членство, развитие внутрисоюзной демократии, активному вовлечению членов профсоюзов в союзно-общественную деятельность и управление производством. Конечно, важную роль играли и материальные стимулы членства в профсоюзах. Помимо всем известного «Пиво - только членам профсоюзов», были другие блага. Так, газета «К труду» в 1921 г. (№92) сообщала: « 1 советская баня будет открыта 27, 28, 29 апреля с. г. для членов профсоюзов и семейств красноармейцев (с предъявлением членских карточек)». Для рабочих открывались дома отдыха (как тогда говорили «дачи»), их отправляли на отдых и в санатории на море, где раньше могли отдыхать только богачи.
Но вместе с тем, особенно у молодежи, появлялся повышенный интерес к общественной работе. «Первоочередной задачей профорганизаций, - отмечалось на 3 губернском съезде профсоюзов, - должно стать всемерное выявление и развитие инициативы отдельных работников в деле активного участия в союзной и хозяйственной работе. Союзы должны проводить тщательный отбор всех выдающихся наиболее способных работников из массы... контролировать обязательную отчетность перед союзной массой выбранных ею представителей (в Горсовет, союзные съезды, конференции)».
При этом акцент делался и на подъем роли первичного профзвена. Ставилась задача превратить заводские комитеты профсоюзов из «органов по обслуживанию текущих потребностей рабочих в первичную ячейку союза, ставя целью в первую очередь задачи хозяйственного воспитания рабочей массы и организации рабочего быта…»
Благодаря этому в 20-х годах профсоюзы стали реальной силой, с которой считались все. Несмотря на усиливавшийся партийный диктат и при том, что И.Иванов был ярым проводником большевистского курса, он в то же время должен был прислушиваться к мнению масс. Конечно, оказавшись между молотом и наковальней, приходилось и лавировать. Недавно удалось ознакомиться с рассекреченными архивными материалами о деятельности партийной фракции губсовпрофа (аналога парткома), главной задачей которой было «проведение партийной линии». Ни один сколько-нибудь значимый вопрос не выносился на рассмотрение президиума до обсуждения его фракцией. Особенно, что касается кадровых вопросов.
В поле зрения профсоюзов были в те годы вопросы борьбы с безработицей. Только в 1922 г. на Екатеринославщине насчитывалось до 5 тыс. безработных. Профсоюзы курировали биржи труда, следили за тем, чтобы получали рабочие места в первую очередь члены профсоюзов, оказывали материальную помощь и подкармливали оказавшихся без средств к существованию и их детей в специально созданных столовых.
Ну и конечно – зарплата. Её уровень трудящихся никак не устраивал. Причём, много проблем было как на промышленных предприятиях, так и в бюджетных организациях, работники которых также получали мизерную зарплату да и то крайне несвоевременно. В связи с этим как профсоюзы просвещенцев и медиков - Работпрос и Медсантруд, так и губсовпроф требовали от губернской власти обеспечения строго соблюдения сроков выдачи зарплаты.
Одним из механизмов защиты наемных работников стали коллективные договора и соглашения. Но внедрение их шло с большим трудом. В отчёте губсовпрофа за 1922г. говорилось, что «колдоговоров заключается совсем мало – 16… из них в частных – 4… Основной тормоз – отсутствие законодательства».
От внимания профоргана не ускользнуло то, что, с одной стороны, заключению колдоговоров сопротивлялись хозяйственники, но, с другой, нередко и профсоюзы шли у них на поводу, соглашаясь на краткосрочные - месячные, двухмесячные тарифные договоры.
«Новая политика профессионального движения, приведшая в первую очередь к выдвижению на главное место защиты интересов работников от станка, - отмечалось в изданной в 1927г. книге «Очерки развития профессионального движения на Днепропетровщине», - заставила поставить вопрос о тарифной практике. На третьем губернском съезде профсоюзов, в 1921 году, было уже выдвинуто положение о необходимости конкретного повышения заработной платы. Июньские события 1921г. (о них мы ещё скажем. – Прим.авт.), завершившие глухую борьбу, происходившую на предприятиях, были подготовлены контрреволюционными элементами на тех же недостатках системы твёрдых тарифов заработной платы. Лишь с переходом на рельсы новой экономической политики, с началом действенной работы по восстановлению разрушенного хозяйства профсоюзы перешли к коллективному договору, к установлению норм заработной платы в зависимости от хозяйственной мощи предприятий».
Как результат – и это губсовпроф и его председатель И.Х.Иванов, несомненно, тоже могли записать себя в актив – заработки рабочих значительно выросли. Если в декабре 1922г. они составляли в среднем 14 руб. 97 коп. (17,8% от уровня 1913г.), то уже через год – 36 руб. 36 коп. (43,4% к 1913г.).
Причём, губернский совет профсоюзов внимательно следил за материальным положением рабочих и служащих. Для этого регулярно проводилось обследование бюджетов семей работающих. Основываясь на полученных данных, профорган вносил конкретные предложения органам власти касательно проведения политики ценообразования, установления тарифов на проезд в транспорте и на коммунальные услуги. А с последним были проблемы и тогда. Екатеринослав после гражданской войны лежал в руинах, пришли в упадок системы канализации и водоснабжения. Высокой была стоимость проезда в трамваях. Существовала и огромная задолженность населения за коммунальные услуги, но при этом тарифы на них постоянно повышались. Это, естественно, вызывало многочисленные нарекания трудящихся.
Озабоченное таким положением, руководство совета профсоюза в апреле 1922г. заслушало этот вопрос на президиуме. Совет потребовал от органов власти усилить внимание к работе этого жизненно важного для горожан участка.
Председатель губсовпрофа И.Иванов «указал на большой отрыв коммунхоза от широких рабочих масс и на необходимость поставить коммунальное хозяйство так, чтобы коммунальные услуги были доступны для рабочих».
С этой целью, наряду с другим, было предложено «широким образом проводить классовый принцип, как в снабжении, так и в оплате коммунальных услуг; усилить работу по расширению доходной части сметы, перекладывая большую часть расходов на население – не членов профсоюзов» (в особенности – предпринимателей. – Прим. авт.)».
Тем не менее, несмотря на всю эту большую деятельность профсоюзов, недовольство в рабочей среде постоянно выливалось во всевозможные протестные акции. Конечно, профорганизации старались их упреждать.
Подливали масла в огонь и нэпманы. В отношении стачек на частных предприятиях (а их с началом НЭПа расплодилось в губернии множество) губсовпроф их даже поощрял – как один из методов классовой борьбы. Более сдержанное отношение было к забастовкам на государственных заводах – тут выдвигалось требование, чтобы возмущение рабочих не выливалось в стихийные, неконтролируемые профорганизациями акции; в данном случае речь могла идти только о протесте «против бюрократических извращений органов управления».
На организованном Южбюро ВЦСПС в мае 1922 г. совещании представителей губсовпрофов лидер екатеринославских профсоюзов И.Х.Иванов наряду с тем, что обрисовал катастрофическую ситуацию в губернии (безработица, голод - «люди умирают прямо в помещении бирж труда»), указал и на то, что «хозяйственные органы задерживают заработную плату по месяцу и по полтора, и отсюда – вполне естественны итальянские стачки» (на тогдашнем сленге – забастовка в относительно «мирной» форме: без приступления к работе или же работе строго по инструкциям).
Тем не менее, забастовочное движение ширилось, что вызывало острую реакцию со стороны парторганов. Поэтому приходилось профсоюзам заниматься не только защитой интересов трудящихся, но и одновременно выполнять несвойственные им функции принуждения к труду. С этой целью под их контролем создавались товарищеские дисциплинарные суды. При участии профсоюзов – что было то было! – производилась и перерегистрация рабочих после закрытия в 1921 г. властью «крамольных» предприятий (Брянка, паровозные мастерские), с тем, чтобы отсеять «смутьянов».
Нередко вспышки протеста объяснялись действиями «подрывных сил», в том числе и в профсоюзах. Особенно оппозиционные настроения к методам советского управления присутствовали в союзах пищевиков, швейников, печатников, частично – у металлистов, которые находились под некоторым влиянием меньшевиков, многие из которых имели еще дореволюционный опыт профсоюзной работы. С ними не церемонились, безжалостно вычищая из профсоюзов. Именно в бытность Иванова председателем губсопрофа эта работа была практически завершена. Во главе всех без исключения отраслевых профорганизаций были поставлены проверенные партийцы.
Таковы были реалии того неспокойного времени ломки старых устоев. Сумасшедший темп работы, стрессы, конечно же, сказывались на здоровье прошедшего каторгу И.Х.Иванова. В Екатеринославе он слег от тифа и долго болел. В 1923 г. его переводят на должность председателя Астраханского губсопрофа, а через год на аналогичную работу на Тамбовщину. Возглавлял он и республиканский совет профсоюзов Таджикистана. После чего перешел на работу в органы управления – он был заместителем председателя облисполкома, председателем облплана Удмуртии.
Как дальше сложилась его судьба, мы, к сожалению, не знаем. Единственное что удалось установить: закончил свой жизненный путь видный деятель революции и профсоюзного движения Иван Харитонович Иванов в Горьком (Нижнем Новгороде) в 1939 г., где и похоронен на Бугровском кладбище (в 1974 г. рядом нашла упокоение и его жена, тоже старая большевичка Анна Прокофьевна Иванова). Наши ивановские коллеги высказывали предположения, что Иванов пал жертвой сталинских репрессий. Действительно, как и по всей стране в 1937-1938 гг., в Горьком происходило массовое уничтожение «врагов народа». Погибли и почти все обитатели тамошнего «Дома политкаторжан» - старые большевики, которых тайно хоронили на Бугровском кладбище (здесь сейчас открыт мемориал памяти репрессированных). Но Иванова среди них не было. Это подтвердила публикация в местной краеведческой газете «Некролог» за 7 сентября 2011 г., подготовленной, судя по всему, на основе сохранившейся кладбищенской книги регистрации захоронений (таковых в 1939 г. там было всего два).
В.Коврига
А НАЧИНАЛОСЬ ВСЕ СО СТАРОСТ…
УЧИЛИСЬ БОРОТЬСЯ
В июне 1903 г. в России был принят закон о фабричных старостах
События прошлых времен дают нам, ныне живущим, очень много полезных подсказок и уроков. Так случилось и с принятием закона о старостах, которым царская власть пыталась ввести в правовые рамки представительство трудящихся на предприятиях. Однако это произошло отнюдь не по милости чиновников, а, скорее, было вынужденной ее реакцией на происходившие в стране бурные события.
Существовавшее тогда в стране законодательство отставало от социально-экономических перемен в обществе, бурного развития промышленности. Правда, этот рост в начале прошлого века - и впервые - «споткнулся» с присущим капитализму циклом кризисов. Сворачивание производства привело к массовым увольнениям, и, как следствие, росту протестных настроений. В 1900-1904 гг. в России произошло более тысячи стачек, в которых приняли участие около полумиллиона рабочих.
Так, в Екатеринославской губернии, которая становилась одним из промышленных локомотивов империи, в 1900 г. бастовали рабочие Днепровского завода в Каменском (ныне Днепродзержинск), трубного завода, конфетной фабрики Беленького. Они требовали повышения зарплаты и улучшения условий труда. Этого же добивались бастовавшие двумя годами позже 200 рабочих сталелитейного завода Эзау, 230 мужских и женских портных. Многие из их требований были удовлетворены.
Рабочий и мастеровой люд учились отстаивать свои права. В ходе этих коллективных акций росла их уверенность в том, что только так можно заставить власть и заводчиков считаться с их интересами.
Подъем рабочего движения заставил царизм принимать законы, направленные на упорядочение отношений собственников и наемных работников.
Еще в 1882 г. для надзора за соблюдением трудового законодательства была создана фабричная инспекция (Екатеринославская губерния входила в ее харьковский округ), функции которой впоследствии неоднократно расширялись. Через четыре года появился новый закон о надзоре за фабричной промышленностью, устанавливающий правила найма и увольнения рабочих, условия оплаты труда и наложения штрафов, но и устанавливавший ответственность за участие в стачках. Вскоре был ограничен и рабочий день – до 11,5 часов, а в предпраздничные и субботние дни – до 10 часов.
Однако многие собственники игнорировали эти нормы, что и приводило к возникновению конфликтов, резкой политизации и радикализации рабочего движения. Во многих трудовых коллективах стали появляться очаги рабочего самоуправления.
ЕЩЕ ОДИН «ЗВОНОЧЕК»
Особенно бурные события на Юге России, и на Екатеринославщине в частности, имели место в 1902 г. Накануне 19 февраля в Екатеринославе, как писала газета «Искра» (1 июня 1902 г.), «опять запахло демонстрацией, и Келлер (Ф.Э.Келлер – губернатор в 1900-1904 гг.- Прим. авт.) довольно быстро стал вводить что-то вроде осадного положения. Казаков уже «промимнали» раза два-три в день. А рабочих все туже и туже стали держать в их рабочем гетто, ставя им всяческие препятствия проникнуть в город».
Дальше – больше. Ситуация обострялась. Как указывалось в одной из листовок в январе 1903 г., «на Брянском заводе, несмотря на получение миллионного заказа от правительства, приемки нет. На эстампажном заводе в Нижнеднепровске закрыто целое рессорное отделение, причем 50 человек выброшено на улицу. Уменьшая число рабочих, хозяева стараются выжимать последние соки из оставшихся, понижая расценки, и тем вынуждая рабочих работать непрерывно 15-19 и более часов. Обращение возмутительно грубое…».
Особенно негодовали рабочие по поводу штрафов, которые налагались за малейшее упущение, что оборачивалось уменьшением и без того мизерных зарплат (особо упорствовавшим здесь мастерам рабочие часто набрасывали на голову мешок, усаживали на тачку и под всеобщее улюлюканье вывозили за проходную).
Причем, как писал в книге «Фабричное законодательство и фабричная инспекция» (1904 г.) В.Литвинов-Фалинский, предоставление заведующим промзаведениями права безапелляционно налагать на рабочих штрафы «является важнейшим преимуществом, дарованным законом 1886 г. и допущено с целью придать этим распоряжениям должную авторитетность». При этом, правда, рабочие могли опротестовывать в фабричной инспекции наложение штрафов, но зачастую эта процедура превращалась в затяжную бюрократическую карусель.
ПРЕДЫСТОРИЯ НОВОГО ЗАКОНА
Упомянутый выше В.Литвинов-Фалинский указывал и на предпосылки появления закона о старостах, который, по его мнению, в ряду прочих актов рабочего законодательства занимал особое место.
«Необходимость этого шага, - писал он, - вытекала из самого существа дела. До издания закона 1886 г. о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих положение наших рабочих представлялось вполне бесправным, а потому усмотрение хозяев в их отношениях к рабочим почти не знало никаких пределов (выд. авт.). Закон 1886 г. внес целый ряд ограничений в действия хозяев и вместе с этим изменил, в смысле усиления, ответственность рабочих за участие в стачках… Между тем в фабричной жизни имеется масса явлений и фактов, не подлежащих внешнему правительственному воздействию. Не говоря уже о высоте заработной платы, не поддающейся законодательному урегулированию, масса других, весьма существенных вопросов требует для своего разрешения участия, в той или иной форме, самих рабочих.
Отношения фабрикантов и рабочих непрерывно изменяются и правильное разрешение … вопросов является существенной потребностью промышленной жизни…
Озабочиваясь устранением недоразумений с рабочими, некоторые фабриканты, еще до издания закона о фабричных старостах, установили особый способ сношений с рабочими при посредстве постоянных представителей последних».
Но это не было узаконено, а кроме того, ведь представителей рабочих следовало избирать на общих собраниях, где непременно последовала бы и обструкция администрации, что, совершенно понятно, хозяевам понравиться ну никак не могло. Вот и приходилось заводчикам зачастую объясняться не с представителями рабочих, а с их возмущенной толпой, когда и полиция с казаками не всегда помогали…
Словом, что-то надо было предпринимать.
И вот 10 июня 1903 г. закон «Об учреждении старост в промышленных предприятиях» был издан. Он предусматривал образование на фабриках и заводах представительств работников (фабричных старост), призванных выступать посредниками между рабочими и администрацией и представлять рабочих в отношениях с властями.
«Летом 1903 г., - пишет журналист и историк екатеринославских профсоюзов Г.Новополин, - вышел закон, разрешающий рабочим крупных предприятий избирать из своей среды старост… Металлисты отнеслись отрицательно, исходя из того, что старосты могут превратиться в агентов заводской администрации. Эта мысль была внушена (тут уж постарались большевики. – Прим. авт.) рабочим, которые решили закон не использовать…».
Не нужен он был и заводчикам.
ВСТРЕТИЛИ В ШТЫКИ
К воспоминаниям Г.Новополина мы еще вернемся, а сейчас попробуем детально разобраться, почему же не заработал новый закон.
А о том, что его применение тормозилось умышленно, как отмечается в статье «Закон «О старостах» и практика его применения на промышленных предприятиях» («Научные проблемы гуманитарных исследований», вып. 1, 2010 г.), прямо говорили данные, поступившие к концу 1903 г. в отдел труда Министерства финансов России (в т. ч. и от фабричных инспекторов Екатеринославщины).
До настоящего времени, сообщали инспектора, - закон о старостах не нашел применения. «Заводоуправления высказывают опасения, - объяснял такое положение вещей фабричный инспектор Орловской губернии, - что учреждения старост может послужить поводом к предъявлению рабочими необоснованных требований (выд.авт) и таким образом вызовет ухудшение отношений между фабрикантом и рабочими, и предпочитают подождать выяснения результатов применения закона 10 июня в других губерниях».
Были и другие аргументы заводчиков: низкая культура рабочих, их и без того «возбужденное» состояние и даже … отсутствие мест для «сборищ большого числа рабочих».
В итоге констатировалось, что закон этот так и не заработал. К началу 1905 г. старосты были введены лишь на 30-40 промышленных предприятиях страны. В Санкт-Петербурге на 4-5, но здесь активность проявляли старосты на кабельном заводе АО «Фельтен и Гильом», которые выставляли много требований.
Фактически, приведение в жизнь закона было поставлено в полную зависимость от доброй воли предпринимателей. А вот ее-то часто и не было: зачем хозяевам лишняя головная боль, когда за воротами стоит очередь желающих трудоустроитьтся.
Удивительно, но встретили закон в штыки и социал-демократы. Хотя, впрочем, они, наверное, увидели здесь предпосылки для развития тред-юнионизма и социального диалога между работодателями и наемными трудящимися, что ставило крест на политизации масс. Но при этом, правда, справедливо указывалось на свойственные этому закону ограничения.
«Мы никогда не устанем указывать рабочему люду, - говорилось в одной из листовок екатеринославской организации РСДРП за ноябрь 1903 г. «О фабричных старостах», - на всю ложь, которая кроется в этом русском фабричном законодательстве… Рабочие … получают отныне законное право избирать своих старост, которые от имени избравших их рабочих могут заявлять управлению и фабричному инспектору о нуждах и ходатайствах рабочих… Откуда берется эта царская милость… Не удивляйтесь… вдумайтесь в каждое слово нового закона и вы лишний раз убедитесь, что русское правительство остается для нас и теперь после этого закона тем же суровым деспотом… тем же врагом рабочего класса.
Прежде всего ваши хозяева, а не вы сами, и только с разрешения фабричной инспекции, распределят по своему усмотрению рабочих на мелкие разряды, решат, сколько надо выбрать из каждого разряда кандидатов в старосты, кого, как и на сколько можно выбирать в эту должность… Закон лишает вас прпава выбирать в старосты рабочих моложе 25 лет… не прослуживших на фабрике или заводе более или менее продолжительный срок».
В итоге социалисты заявляли, что «нам не нужны такие законы эти объедки, брошенные с барского стола в самую гущу рабочей массы» и призывали к борьбе и свержению ненавистного царизма.
Однако историки обратили внимание на противоречия в позиции последних, поскольку в ходе протестов в начале века рабочие среди своих главных требований выдвигали именно получение права на представительство для переговоров с заводчиками. Отсюда вывод: политики ( социал-демократы, большевики) в первую очередь преследуют свои определенные интересы (сегодняшний пример: упорное – в пику профсоюзам - противодействие КПУ принятию уже давно назревшего и необходимого трудящимся нового Трудового кодекса).
ЗАКОН-ТАКИ ПРИГОДИЛСЯ
Впрочем, по мнению историков, в условиях начавшейся в стране революции 1905 г. рабочие явочным порядком, отметая ограничительные рамки закона о старостах, создавали органы коллективного представительства: советы старост, делегатские собрания и комиссии, заводские комитеты, т. е. предтечи профсоюзов.
«Когда в 1905 г. началась буря, - писал Г.Новополин, - администрация (Брянки - Прим. авт.) начала убеждать рабочих прибегнуть к помощи старост.
На деле все оказалось не так, как предусматривалось царским законом. На Брянке выборные цеховые делегаты сейчас же сформировались в общезаводские делегатские собрания. А те, в свою очередь, выбрали специальную группу, которая была посредником между заводоуправлением и рабочей массой. Что не устраивало администрацию и она начала проявлять неуступчивость.
На почве повседневных столкновений с заводской администрацией цеховые делегаты Брянского завода подали в марте 1905 г. заявление об отказе от своих обязанностей, написав, что закон 10 июня 1903 г., который формально регулировал их деятельность, на практике противоречит потребностям жизни. Тем не менее привилась эта форма, что не могли не заметить большевики».
А уже вскоре на Брянке и других крупных заводах делегатские собрания начали создавать свой профсоюз металлистов, зарегистрированный в июне 1906 г. после выхода в свет «Временных правил о профессиональных обществах…».
В.Коврига
